только-только с премьеры... и смех и грех! =) Конечно же это комедия! О советском времени напоминают лишь серп и молот, видеофрагменты и одежда. А в остальном - все как сейчас. Естественно режиссер многое утрирует. Одни Тик и Так (в исполнении Семеновой и Матюховой) чего стоят! =) Смеяться там можно просто над каждым словом. Да, сюжет очень грустный. Человек хочет убить себя, об этом узнают многие и хотят чтобы он в предстмертной записке написал кого винит и каждый тянет одеяло на себя. Низина с накладной попой мне очень понравилась, жаль что я ее на сцене не нашла, да я вообще никого не нашла((( Представляете: купила 2 букета с четкой целью подарить: режиссеру и ЕРу, в итоге еле нашла ЕРа, не нашла режиссера, напугала Галибину резким рывком за руку из-за спины и вручила ей букет))) в общем у меня есть вся ночь чтобы обдумать, что написать, а завтра будет отчет! =)
ну такая прелесть ))))))))))) псих еще тот )))))))
и вообще, спектакль замечательный! :) Мне, как истинной привереде, с первого раза не понравился. Но это легко исправить :))))) Розин, Низина с накладной филейной частью, Матюхова и Семенова, а также Епифанцев, Прохор Чеховской, Елена Галибина, ну и ЕР само собой - вот эти люди вызывали у меня улыбку до ушей! Чего и вам желаю! :)))
ой... "И лошади в белых попонах"... этот - момент просто с ног валит!!! =))) Если не впереди стоящие сиденья, то мы с Лидой наверное попадали бы))) ЕР так умеет изобразить своего героя, что нет слов! А как он про курицу рассказывал? "Ну так СИДИ!!! И посадили на 5 лет..." =)))) А как он играет тембром своего голоса? Чтобы понять какой он талантливый актер на него не обязательно смотреть, достаточно послушать!!! А когда смотришь, его талант становится в квадрате и невозможно оторвать глаз!!! =)
я от игры Евгения Николаевича получила море удовольствия.))) Его персонаж вызвал у меня столько ассоциаций и аналогий. Советская интеллегенция как она есть.)) Восторг - походка...ааа.))) Ну и лошадь в белой попоне.))) И как Розин выносил товарища Редько со сцены.))) Ну и конечно же мелодраматический экшн про курицу... думала не доживу до конца, умру от смеха. Поняла, поняла аллегорию.
А я на этом спектакле была вчера!! И почти все актеры (кроме Розина) были другие!! Хны-хны.... А так хотелось посмотреть на ЕР и Елену Галибину!!! Зато в зрительном зале перед нами сидел сам Вениамин Смехов!!!
А так хотелось посмотреть на ЕР и Елену Галибину!!!
Опа, я так и знала :) и были, естесственно, Уварова и Устюгов. тогда и толпа у служебки оправдана. Хорошо, что моя дурья голова не додумалась попереть в этот день к служебке, а остаться дома и посмотреть программу про "Идиота".
ты всегда можешь найти что-нибудь интересненькое!!! =)
Ну не зря ж я полчаса выдумывала имя, название организации, телефон и ее адрес, чтобы зарегистрироваться в Фотоагенстве ИтарТАССа :))) так что пожалуйста ))
Тихая жизнь и приличное жалованье Новая версия «Самоубийцы» Эрдмана на московской сцене Время новостей 28.03.2006
В спектакле, поставленном Вениамином Смеховым на сцене Российского молодежного театра, приметы времени сразу же погружают зрителей в атмосферу эпохи "великих строек". Под бравурную музыку на экране мелькают кадры парадов и шествий, портреты Сталина и воодушевленные лица строителей новой жизни. Вплетенные в сценическое действие интермедии отсылают к временам, когда подобные шутки были равносильны самоубийству. Сегодня же актеры (Дарья Семенова, Татьяна Матюхова и Тарас Епифанцев), одетые в стилизованные разноцветные комбинезоны (художник по костюмам Мария Данилова), исполняют эти вставные номера в духе эстрадных реприз, порой граничащих с клоунадой. Да и обличительная острота запрещенной пьесы, так привлекавшая постановщиков в перестроечные годы, сейчас отступает на второй план.
Эрдмановский "Самоубийца" ныне воспринимается уже как классика, которая всегда интересна исследованием человеческой природы, практически не меняющейся и не находящейся в прямой зависимости от того, какой год на дворе и какая партия у власти. Персонаж пьесы Николая Эрдмана "Самоубийца" -- безработный гражданин, обиженный на жизнь и сгоряча решившийся свести с нею счеты, уже не впервые в этом сезоне появляется на подмостках столичных театров. Время само выбирает своих героев.
В спектакле РАМТа Подсекальников (Алексей Розин) -- один из многих, закомплексованный неудачник, маленький человек, очередная жертва смутных времен, которым не видно конца. Его неудовлетворенные амбиции и нелепые претензии выплескиваются на родственников, поскольку иных возможностей для самоутверждения у него нет. И разговоры о самоубийстве для него лишь повод для того, чтобы ощутить свою значительность. Но уязвленное самолюбие и неуемная жажда получить от жизни сатисфакцию превращают героя рамтовского спектакля в доверчивого и беззащитного простачка, с легкостью поддающегося на уговоры ловких дельцов, которые предлагают ему различные идеологические обоснования для намеченного самоубийства. Предприимчивый сосед Калабушкин (Илья Исаев) лихо подбирает "клиентов", желающих за определенную плату повыгоднее для себя использовать чужое самоубийство. В спектакле строго соблюдается чистота избранного жанра, актеры балансируют на грани гротеска и буффонады, не утрачивая при этом органики и чувства меры. Суетливый Аристарх Доминикович (Евгений Редько), жаждущий "сражаться" за угнетенную интеллигенцию, сам, похоже, имеет к ней весьма отдаленное отношение, так же, как и колоритный "творец" Виктор Викторович (Алексей Маслов), способный лишь с азартом и натужным пафосом "болеть" за Россию.
Все, казалось бы, готовы бороться за правду, но только чужими руками. А сами живут, словно с завязанными глазами, стараясь не видеть происходящего вокруг. На словах ратуют за высокие цели и готовы умереть за правду, а на деле, как и Подсекальников, лишь тешат свои непомерные амбиции.
А сам Подсекальников, натешивший свое самолюбие показной смелостью и вплотную подошедший к рубежу, отделяющему бытие от небытия, вдруг понимает, что ему не надо ничего, кроме тихой жизни и приличного жалованья. Но и для того, чтобы иметь эту малость, подсекальниковым, где и когда бы они ни жили, придется приспосабливаться и подстраиваться к требованиям эпохи. И неважно, каковы ее символы: массивные колоннады сталинских построек с серпами и молотами или стеклобетонные монстры банков и казино.
Самый смешной "Самоубийца" в РАМТе Театральные новые известия 20.03.2006
24 марта Российский Академический Молодежный театр приглашает вас на премьеру спектакля «Самоубийца» по пьесе Николая Эрдмана.
Режиссер-постановщик – Вениамин Смехов
Художник-постановщик – Станислав Морозов
«Самоубийца» - самая смешная пьеса о самой страшной эпохе в истории России – поворота от НЭПа к репрессиям. Большую страну, как коммунальную квартиру, населили страхи и отчаяние людей, «разжалованных в массу». Эта пьеса, как и сама наша жизнь, состоит из анекдота и лирики, трагедии и фарса, цирка и поэзии, из бытовой нелепости и горькой безнадежности.
В роли Подсекальникова - Алексей Розин.
В ролях: Ирина Низина, Нина Дворжецкая, Илья Исаев, Александр Устюгов, Елена Галибина, Вячеслав Гришечкин, Евгений Редько, Дарья Семенова, Татьяна Матюхова и др.
Коммерсант, 27 марта 2006 года Пьеса у микрофона В РАМТе прочитали "Самоубийцу"
В Российском молодежном театре сыграли премьеру спектакля "Самоубийца" по одноименной пьесе Николая Эрдмана. В качестве режиссера постановки выступил актер Вениамин Смехов. Рассказывает МАРИНА ШИМАДИНА.
Так уж получается, что в нашем театре новые спектакли по классическим произведениям появляются парами или даже тройками, заставляя гадать, с чего бы в этом сезоне вдруг стала так популярна та или иная пьеса. Например, прошлый год у нас прошел под знаком "Смерти Тарелкина" Сухово-Кобылина, а теперь вот с разницей в три месяца на московской афише появились два эрдмановских "Самоубийцы". Один спектакль поставил в Театре Пушкина Роман Козак, другой – в РАМТе Вениамин Смехов. Но "Самоубийца" все-таки не "Ревизор" и не "Вишневый сад", которые везде выходят пачками. Комедия Николая Эрдмана, запрещенная как "пустая и вредная" и полвека пролежавшая под замком, имеет очень скромную историю постановок. В новейшее, уже относительно свободное время ее пытались ставить Юрий Любимов на Таганке и Валентин Плучек в Театре сатиры – и все как-то не совсем удачно, хотя пьеса блестящая.
История коммунального клопа Подсекальникова, решившего свести счеты с жизнью из-за ливерной колбасы и неожиданно для себя оказавшегося героем дня и борцом за права интеллигенции, написана восхитительно ярким, сочным языком. Что ни строчка, то сатирический перл, что ни роль – колоритнейший образ из энциклопедии типов молодой советской республики. Казалось бы, бери да ставь – пьеса сама вывезет. Ан нет, эрдмановский "Самоубийца", плоть от плоти своей эпохи, рассчитанный на непосредственный отклик (можно представить, как гремел бы от хохота зал, появись эта пьеса на подмостках в 1930-е годы), в наше время упорно не поддается ни трактовкам в стиле ретро, ни попыткам опрокинуть его в сегодняшний день.
Поэтому одновременное решение сразу двух театров обратиться к этой невезучей комедии не может не вызывать любопытства: неужели режиссеры углядели в ней какие-то актуальные именно сегодня мотивы, подобрали наконец заветный ключик? Нет, Роману Козаку просто нужна была хорошая пьеса, в которой можно было бы занять почти всю многочисленную молодежь театра, а у Вениамина Смехова, как выяснилось, тоже были особые мотивы этой постановки. Главная причина рождения этого спектакля заключается в том, что его режиссер лично знал автора пьесы. Николай Эрдман был большим другом Таганки, неофициальным членом ее худсовета и сам читал актерам "Самоубийцу", которого тогда, в 1960-е годы, поставить так и не удалось. Вениамин Смехов неоднократно признавался в своих интервью, что до сих пор находится под впечатлением этого гениального чтения, и именно этот бережно сохраненный в его памяти певучий строй речи актер решил положить в основу своего спектакля. Но этот прием весьма неоднозначен.
С одной стороны, необходимость придерживаться какой-то определенной манеры игры держит актеров в узде, не дает им скатиться в самодеятельный фарс, как это произошло в Театре Пушкина, и вообще задает спектаклю некий уважительно-сдержанный тон. С другой стороны, когда все герои говорят нараспев, словно декламируют, они перестают походить на живых людей. Особенно это касается роли Подсекальникова. Если остальные персонажи – все эти жулики, люмпены, мелкие служащие, гнилые интеллигенты и деклассированные дамочки, мечтающие, чтобы герой застрелился именно из-за них – вполне могут существовать как комические маски, карикатуры, то образ неудачника-самоубийцы все-таки нуждается в психологической разработке. Тут есть что сыграть: и восторг маленького человека, неожиданно ощутившего себя героем, и поразившее его, как озарение, чувство невероятной свободы ("Мертвому ничего не страшно"), и его смятение и страх перед реальной, а не позерской смертью. Молодой артист Алексей Розин справляется со своей ролью вполне достойно в рамках режиссерской задачи, но эта самая задача не дает ему развернуться и сыграть по-настоящему, глубоко и подробно.
Оформление спектакля (Станислав Морозов) – старинная колоннада какого-то особняка, разделенная на коммунальные клетушки белыми простынями, на фоне которой мелькают плакаты "Нигде, кроме как в Моссельпроме" и костюмы в стиле советского конструктивизма, а также кадры документальной кинохроники – призвано убить сразу двух зайцев: обозначить исторический антураж, в котором жили герои Эрдмана, и в то же время намекнуть, что пьеса – вечная классика, продолжающая традиции великой дореволюционной русской литературы.
В общем, Вениамин Смехов не собирался предъявлять публике какую-то свою трактовку пьесы. Как человек, который много лет занимается театром у микрофона и знает толк в звучащем слове, он был озабочен прежде всего тем, чтобы она просто прозвучала, чтобы текст Николая Эрдмана был наконец услышан. Судя по живой реакции зала, хохотавшего почти на каждой реплике, это ему удалось. Что ж, и на том спасибо.
ВМ, 28 марта 2006 года Эрдман разбавленный Вениамин Смехов воздал должное былой Таганке на сцене РАМТА
Существует мнение, что резко возросшее количество самоубийц на современной сцене – проявление тяги к стабильности. Однако у Вениамина Смехова, несомненно, была другая побудительная причина взяться за «Самоубийцу» Николая Эрдмана. Это память о былой Таганке, где на первых прогонах бывал Эрдман, память о себе, почти тридцатилетнем, и о нем, равновеликом современнике Булгакова, Маяковского, Есенина. Это, наконец, еще одна попытка адекватно поставить великую пьесу «Самоубийца», которой не везло на конгениальные постановки. Не повезло, в общем, и на этот раз.
«Речь Эрдмана – это особое заикание, приводящее слушателей и в смущение, и в восторг одновременно... буквы... все до единой, удлинялись в своем звучании с каким-то пневматическим придыханием», – пишет Смехов в «Театре моей памяти». Помня об этом восторге и о том, что «Самоубийцу» нельзя играть бытово, ибо будет пошло, режиссер, играющий и пишущий, предложил актерам говорить в той самой «пневматической» – чуть замедленной, чуть распевной манере.
Точно пустил на тридцать три оборота пластинку, рассчитанную на сорок пять. Вспомнил Смехов и об интермедиях Эрдмана для спектакля «Пугачев», и сам решил, что без интермедий ему не обойтись. Для чего вывел на сцену трех коверных обоих полов (Роман Степенский, Дарья Семенова и Анна Ковалева), отдал им несколько ролей (гениальных безделок вроде знаменитых старух) и от себя сочинил несколько текстов, почти каждый из которых оканчивается сентенцией «Паф, вот и еще одной сволочью меньше». В одном из них, например, дама благодарит кавалера за то, что он впервые «увидел в ней не бабу, а товарища», и заучивает наизусть номер его партийного билета, чтобы было что шептать по ночам.
Как ни странно, от этих режиссерских кульбитов выигрывает текст Эрдмана (далеко не самый заигранный и, судя по смеху в зале, многим и вовсе не знакомый – это тебе не «Три сестры»). Он выпукло звучит в речитативе, переливается абсурдистскими красками и выгодно отличается от смеховых интермедий. Но сам спектакль проигрывает.
Странный эффект – блестящий текст точно заманивает постановщика и ускользает от него. Как будто «Самоубийца» метит в ряд пьес для чтения, поближе к «Борису Годунову» или «Ревизору» (хотя у последних случались исключения из правил, вроде блестящего «Бориса» Доннеллана или гениального «Ревизора» Мейерхольда, от которого осталось несколько томов рецензий и который до сих пор влияет на режиссерские умы).
А режиссер тем временем покорно следует за столь сильным соратником – текстом, рисуя по пути характерные шаржи на эпоху, показанную в «Самоубийце».
На занавесе – физкультурные парады и марши. За ним – никчемный мещанин Подсекальников (Алексей Розин), демагог-интеллигент Аристарх Доминикович (Вячеслав Гришечкин), вечно спорящие дамы и многие другие колоритные типы. Беда только в том, что дальше дружеских шаржей в духе Кукрыниксов дело так и не пошло.
Новые известия, 27 марта 2006 года «Самоубийца» нашёл себя Режиссер Смехов доказал, что пьесу Эрдмана рано сдавать в архив
В Российском академическом молодежном театре Вениамин Смехов представил свою версию комедии «Самоубийца». Похоже, многострадальная пьеса Николая Эрдмана, которую за восемьдесят лет существования никто не поставил с успехом, нашла своего режиссера.
Еще недавно критики, ругая неудачный спектакль «Самоубийца» Романа Козака в Театре имени Пушкина (премьера состоялась в декабре 2005 года), сетовали на неактуальность этой пьесы для современного зрителя. Все-таки хоть Константин Станиславский и сравнивал Эрдмана с Гоголем, а Всеволод Мейерхольд видел в советском драматурге второго Мольера, очевидно, что «Самоубийце» не тягаться с бессмертными «Ревизором» и «Мизантропом». Слишком выпукло со страниц пьесы выпирает фига Эрдмана, изящно и остроумно сложенная в 1928 году против вождей, революции, строящегося социализма – словом, против объекта, которого давно не существует в природе.
Советские чиновники надеялись, что история бунтаря Подсекальникова, дерзнувшего заявить Кремлю: «Я Маркса прочел и мне Маркс не понравился!», со временем потеряет остроту. Эрдмана сослали, а его пьесу не дали ставить ни Станиславскому, ни Мейерхольду, ни Юрию Любимову (в 60-х годах), ни Валентину Плучеку в начале 80-х. А когда невезучий «Самоубийца» наконец-таки вышел к зрителю (в 1987 году в Театре сатиры ее поставил Плучек), показалось, что сбылись планы цензоров: пьеса умерла, так и не родившись. Все эксперименты последних лет только подтверждали этот факт. Вениамин Смехов стал первым режиссером, доказавшим, что Эрдмана рано сдавать в архив.
Смехов, в последние годы ставящий в Америке, Израиле, Германии, Франции, Голландии чаще, чем в России, к постановке «Самоубийцы» шел больше сорока лет. В 60-х, будучи актером Театра на Таганке, он слышал авторское чтение «Самоубийцы». В 1990 году помогал при постановке пьесы в Театре на Таганке. Спектакль провалился, но Смехов не забыл Эрдмана –- в конце 90-х он дважды поставил его в университетских театрах Америки. Так что спектакль в РАМТе стал для Смехова четвертой версией «Самоубийцы».
Начать спектакль режиссер доверяет трем придуманным персонажам, которых не было у Эрдмана: бодрый молодой человек и две девушки-травести в цветастых нарядах старательно маршируют на фоне кинохроники. На экране – парад на Красной площади и прочий апофеоз, напоминающий о советских временах. Эти трое появятся в спектакле еще не раз: персонажи-заставки, развлекающие нас во время смены декораций, они будут острить на революционные темы, а также пинаться, петь и стрелять друг в друга. Новые балаганные герои удачно вписались в известный фарсовый сюжет Эрдмана. Историю о тунеядце Подсекальникове, который, устыдившись вида ливерной колбасы, решается на самоубийство, в чем находит горячую поддержку общественности, агитирующей его умереть не просто так, а – на выбор – за интеллигенцию, любовь, искусство, религию или торговлю, в театре играют с купюрами. Знаменитая просьба героя дать возможность жаловаться на жизнь хотя бы шепотом из пьесы изъята, как и пространные монологи об Октябрьской революции.
Атакованный мнением «общественности», Подсекальников отчаянно отстаивает свое право жить, как ему хочется: не подчиняться власти, не работать, быть плохим мужем, иждивенцем, неудавшимся самоубийцей, бесполезным, но и безвредным существом. Дух индивидуализма, который был и у Эрдмана, в этой постановке усиливается за счет обаяния исполнителя главной роли Алексея Розина. Впервые Подсекальникова играет молодой актер. Впервые его размышления о смерти и загробной жизни вкупе с битьем посуды и звонком в Кремль смотрятся не как трусость или стариковское сумасбродство, а как бунт сильной личности против власти и толпы.
Эрдман читал свою пьесу как белые стихи. Помня об этом, Смехов научил актеров превращать прозаический текст в поэзию. «Самоубийца», наконец, перестал быть бытовой комедией о советском времени. В постановке Смехова Эрдмана удалось, наконец, приблизить к классикам
Культура, 30 марта 2006 года Катарсис желудка "Самоубийца" Николая Эрдмана в РАМТе
Пьеса, которой на роду было написано не иметь долгой сценической жизни, в нынешнем сезоне идет сразу на двух московских сценах: вслед за Театром им. А.С.Пушкина (режиссер Роман Козак) ее сыграли в РАМТе, где постановку осуществил Вениамин Смехов. И более всего хотелось бы в этом случае торжествовать историческую справедливость. Речь ведь не о том, что написанную в 1928 году комедию "Самоубийца" ставили неудачно и снимали с репертуара по причине неуспеха. А в том, что ее сценическая история - это история запретов. Практически не дошли до зрителя постановки Вс.Мейерхольда (28-й и 32-й годы). В МХТ сам Сталин разрешил пьесу "в порядке опыта", однако опыт был признан вредным. В хрущевскую оттепель "Самоубийцу" ставили в Театре им. Евг. Вахтангова и в Театре на Таганке - оба спектакля были запрещены. Валентин Плучек выпустил спектакль в Театре сатиры в 1982 году, но и его вскоре закрыли. Последнюю по времени попытку предпринял в Театре на Таганке, вернувшись из-за рубежа, Юрий Любимов. Было это в начале 90-х, когда идеологических запретов уже не существовало. Спектакль продержался несколько лет, но событием не стал.
Значит ли это, что пьеса Н.Эрдмана "Самоубийца", при всех ее блестящих литературных и театральных достоинствах, осталась принадлежностью своего времени? То есть не стала классикой, ибо одно из свойств последней - всегда обнаруживать хотя бы в одной из своих многочисленных граней точку соприкосновения со временем новой постановки? Верить в это не хочется. Хотя бы потому, что трагический балаган, жанр, наследуемый Эрдманом от Сухово-Кобылина, при неизбежной острой социальности, имеет и вневременной смысл. Или потому, что многие реплики пьесы обладают убийственной афористичностью. "В наше время торговля - тоже искусство. В наше время искусство - тоже торговля". Это - без комментариев. А фраза главного героя, Семена Подсекальникова: "Жизнь, я требую сатисфакции!" - ну просто трагикомическая формула претензий человечества к Судьбе.
Итак, что за самоубийца? Никчемный, маленький человек Подсекальников живет на иждивении у жены и тещи. Очередная свара возникает из-за ливерной колбасы, но это вроде последней капли, и наш герой объявляет, что готов застрелиться. Подсекальников, конечно, демагог, некий фарсовый парафраз Фомы Опискина, но, согласитесь, и такие индивидуумы, бывает, не находят себе места в жизни. Однако намерения нашего самоубийцы подхватываются целой компанией представителей разных социальных групп, и каждый стремится сделать из смерти Подсекальникова идейно-политическое событие. Разворачивается грандиозный балаган - с проводами и похоронами. А в результате Подсекальников обманывает все упования, ибо очень хочется ему жить, но вот другой человек стреляется взаправду.
Пьеса сочинялась в те годы и в том государстве, где интересы индивидуума подминались под идею массы. Фокус, однако, в том, что индивидуальность Подсекальникова не представляет никакого человеческого интереса. Равно как и жены его Маши, и тещи Серафимы Ильиничны. Что же касается остальных персонажей, то они - скорее типажи и функции: священник, интеллигент, представитель бизнеса, сексуально озабоченная дамочка, домкомовский стукач... Но когда наш самоубийца задумывается о том, что будет с ним спустя миг после нажатия курка, о том, как мизерно это секундное расстояние между "тик" и "так", фарс взлетает до трагедии. А когда, восстав из гроба, герой произносит гимн самой невыдающейся, самой обывательской жизни ("Я влюблен в свой живот, товарищи!"), балаган берет все права на высокую гуманистическую драму.
Еще бы, разрешили все это играть при Сталине, Хрущеве или Брежневе, когда там такой "наезд" на тоталитарный режим! Зато с пафосом постановки было куда легче. Можно было воплотить этот очевидный авторский "наезд", и выходило современное, а также своевременное, ясное по смыслу сценическое произведение. Но в 2006 году обличение советской власти - уже полнейший плюсквамперфект. А спектакль Вениамина Смехова, как нетрудно догадаться, именно в этой форме времени пребывает. Что заставило обычно деликатного и тонкого сценографа Станислава Морозова соорудить в финальной сцене гигантскую металлическую стелу из кулаков? Наверняка режиссерский пафос. Неизживаемый у старого таганковца В.Смехова публицистический зуд, все еще не закрытый счет к эпохе социализма. Этот величиной с телеграфный столб перст, указующий на социализм, сводит к примитиву все, что до того два с лишним часа звучало со сцены. Впрочем, есть в спектакле еще и речевой этому аналог - вставленные постановщиком в пьесу эрдмановские интермедии, посвященные проблемам искусства для революционных масс. Сами по себе острые и изящные, они стреляют в спектакле по давно улетевшим "воробьям".
Есть еще одно удручающее обстоятельство - монотонность интонаций. В.Смехов и не скрывал, что пытался передать актерам интонации самого Николая Робертовича Эрдмана, с которым дружил, которого хорошо знал. Слушая речь артистов РАМТа, узнаешь, однако, в ней именно смеховскую манеру говорить: медленно, чуть распевно и отрешенно. И, наконец, понимаешь, что сам артист перенял ее в свое время от Эрдмана, завороженный его личностью. Все это было бы замечательно, если бы послужило в спектакле какому-то новому смыслу. Не в музейных же, в самом деле, целях затевалась постановка? И не ради же одного того, чтобы звучал со сцены действительно потрясающий текст?
И тут приходит в голову самая, пожалуй, неприятная в нынешней театральной ситуации мысль: что же является сутью режиссерской профессии? Умение развести мизансцену? Поиграть интонацией, иллюстрацией, намеком, "приветом от..." (нужное подчеркнуть, недостающее продолжить)? Справедливости ради надо сказать, что мысль эта посещает нас отнюдь не только на спектаклях Вениамина Смехова. И все же на рамтовском "Самоубийце" она стучит по темени не слабее того молота. Мечта о том, как настоящий режиссер умеет вскрыть смысл пьесы и соотнести его с конкретным временем постановки, - вот что не дает покоя. Ведь первой и главной жертвой неумения это делать стал в спектакле, без сомнения, способный актер Алексей Розин, играющий Подсекальникова. Остальным артистам, в силу очевидной типажности их персонажей, еще можно зацепиться за среднестатистический прием. Уж сколько играно, скажем, про нэп и коммуналки, одних "Зойкиных квартир" поставлено немерено. Поэтому, хоть и банально, но вполне убедительно выглядят и ретивый сосед Калабушкин - Илья Исаев, и его дородная пассия Маргарита - Елена Галибина, и отец Елпидий - Александр Комиссаров, и теща Серафима - Нина Дворжецкая, и женщина-вамп Клеопатра Максимовна - Вера Зотова, и многие другие. Известно, труппа в РАМТе сильная, эмоционально подвижная, способна не только играть в разных режимах, но даже танцевать приближенно к балету (что и демонстрирует в "Идиоте" Режиса Обадии). Не вина артистов, что в "Самоубийце" они с очевидным драйвом и отменной выучкой играют что-то поверхностно выразительное на тему... даже не нэповской действительности, а многочисленных постановок про эпоху нэпа. Это их беда, ибо будь в постановке поболее смысла, каждая актерская работа обрела бы совсем иное театральное качество. Уж как хороши, как виртуозно выразительны во вставных дивертисментах Тарас Епифанцев, Дарья Семенова и Татьяна Матюхова. Одна беда - сегодняшнего смысла в этих дивертисментах нет, только публицистический плюсквамперфект.
Но с Подсекальниковым - не беда, а катастрофа. Что за человека играет Розин, каковы мотивы его поведения, - не понять, хоть застрелись. Простодушен? Нисколько. Глуп? Не ясно. Хитер? А бог его знает. Артист вязнет в предложенных ему эрдмановских интонациях и тянет невнятную, монотонную кантилену.
Вениамин Смехов, интеллектуал, знаток литературы, любит филологические игры. И обнаруживает в эрдмановских текстах куски ритмической прозы. Герои вдруг заговаривают то нерифмованным анапестом, то ямбом, и это, конечно, маленькие гурманские радости для искушенного уха. Когда б из этих игр возникла в спектакле тема ну хоть уходящей культуры слога или памяти о растоптанной пролетарским сапогом поэзии, уже было бы хорошо. Увы! Поиграли - и бросили. Брошенной остается и несчастная жена Подсекальникова Маша - Ирина Низина, которой Эрдман подарил недюжинную человеческую историю, а Смехов - лишь участь покорной овцы.
Пожалуй, близок к истине один лишь Евгений Редько, играющий интеллигента Аристарха в режиме зловещего гротеска и в лучшие свои минуты вызывающий не только смех, но и оторопь.
Нет, конечно, вопрос: про что сегодня ставить эту сложнейшую пьесу, этот невероятный концентрат реприз, социальных протестов и наследственной для русского литератора защиты маленького человека?
К слову, в 20 - 30-е годы человека, пекущегося лишь о животе своем, общество отвергало. В наши дни - напротив, всячески культивирует и даже формирует. Быть может, здесь искомое созвучие, которое позволит прочитать пьесу современно? К тому же и нынешнего обывателя, хотя и совсем уже другие силы, но все равно используют в своих интересах. Маленький - опять крайний. Возможно, тут и кроется точка временных пересечений, тот самый "тик-так", без которого не бывает хорошей режиссуры? Но что толку спрашивать все это со спектакля, в котором решительно нет не только ответов, но и вопросов.
В одних мемуарах я прочла историю о том, как Николая Эрдмана, усталого, разочарованного, порвавшего отношения с театром, затащили как-то на действительно выдающийся спектакль по великой классической пьесе. Он из вежливости пришел, посмотрел и сказал: "Правильно сделали, что поставили". Но насчет "Самоубийцы" В.Смехова такого не скажешь.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 487
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация откл, правка нет
Страница Е.Редько
))))
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
